События, происходившие на Нюрнбергском процессе, на долгие месяцы приковали к себе всеобщее внимание и, конечно, пресса играла в их освещении главную роль. Со всего мира в разрушенный город, который еще недавно был второй столицей нацизма, съехались сотни журналистов, кинорепортеров и фотокорреспондентов. По самым приблизительным подсчетам на процессе постоянно работало более 300 журналистов и 100 кинохроникеров из 31 страны мира. Они опубликовали несколько тысяч статей, заметок и очерков о нем, сделали порядка 25000 фотографий и отсняли километры кинохроники, которая легла в основу десятков документальных фильмов и новостных сюжетов.
Советский Союз направил на Нюрнбергский процесс 45 корреспондентов, среди которых преобладали известные писатели, журналисты и кинооператоры. Документальное наследие многих из них – И.Г. Эренбурга, В.В. Вишневского, Р.Л. Кармена, М.С. Гуса и др. – сохранилось в фондах Российского государственного архива литературы и искусства, который в эти юбилейные дни представляет цикл публикаций о советских корреспондентах на Нюрнбергском процессе.
Большинство из них на протяжении всей войны работали во фронтовой печати, кто-то, как Леонид Леонов в декабре 1943-го в Харькове, успел принять участие в тех судебных процессах над немецкими военными преступниками, которые проходили на территории СССР. Многие дошли со своей газетой или фронтовой киногруппой до Берлина, передавали в Москву корреспонденции о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил и последних днях боев. Меньше чем через полгода они возвращались в Германию, чтобы запечатлеть на бумаге и кинопленке небывалый судебный процесс, своими глазами увидеть величайшее возмездие за преступления нацистского режима. В дни заседаний им предстояло дважды в день сообщать в Совинформбюро, ТАСС, «Правду», «Известия», «Труд» и другие центральные издания подробнейшие сведения о происходившем в зале суда.
Свои корреспонденции передавал в «Известия» и прославленный кинодокументалист, лауреат Сталинской премии Роман Кармен, но его главная цель в Нюрнберге была иной. Уже к октябрю 1945-го у него в голове сложился план будущего документального фильма о Нюрнбергском трибунале. В кратком плане задуманной картины, хранящемся в его личном фонде № 2989 в РГАЛИ, он писал о необходимости подчеркнуть в ней особую роль СССР в окончательном разгроме фашизма и планировал, используя «метод сопоставлений и публицистических обобщений», «с максимальной выразительностью отразить в фильме большую тему справедливого возмездия». Готовясь к поездке, он часами пересматривал германскую хронику и немецкие документальные фильмы, в том числе съемки так называемых «партайтагов» – съездов НСДАП в Нюрнберге. Тем интереснее было увидеть своими глазами их участников и город после войны.
В середине ноября, накануне первого судебного заседания, он вместе с другими командированными в Нюрнберг советскими корреспондентами на американском военно-транспортном самолете «Дакота» вылетел из Москвы в Берлин. И если этот перелет прошел благополучно, то следующий рейс из немецкой столицы в Нюрнберг заставил его именитых пассажиров поволноваться.
Вопреки прогнозам, обещавшим хорошую погоду, видимость при подлете к городу оказалась практически нулевой. Над самолетом нависла угроза катастрофы, о чем коллегам сообщил руководитель делегации – писатель, помощник главного обвинителя от СССР Р.А. Руденко Л.Р. Шейнин. Знаменитый художник-карикатурист Борис Ефимов вспоминал позднее о реакции Кармена на это сообщение: «Сидящий у окна Роман Кармен, подтянутый и щеголеватый в шинели офицера-танкиста, оглядывает длинный ряд кресел, где сидят Леонид Леонов, Всеволод Вишневский, Всеволод Иванов, Семен Кирсанов, Кукрыниксы, другие известные в стране люди, и мрачно острит: – Какой шикарный некролог!». К счастью, все обошлось, и самолету хватило топлива, чтобы вернуться в Берлин, откуда часть корреспондентов уехала в Нюрнберг на машине. Кармен остался ждать летной погоды и прибыл на процесс с опозданием.
Американское командование поселило советских и других иностранных корреспондентов согласно их статусу: самых именитых – в номерах чудом уцелевшего «Гранд-отеля», остальных – в пресс-кемпе в пригороде. Ироничные советские журналисты быстро дали им свои названия: отель получил название «курафейника» (от слова «корифей»), а лагерь для прессы именовался «халдейником» по фамилии жившего там известного советского фотографа Евгения Халдея. Р.Л. Кармен так описывал свои первые впечатления от Нюрнберга: «Мы приехали в пресс-камп. Для советской прессы выделили отдельное помещение в лагере, в котором мы и расположились. Но туда съехалось такое количество корреспондентов со всего земного шара, что говорить о каких-нибудь комфортабельных условиях было нельзя, несмотря на то, что американцы очень тщательно готовили помещение для прессы. Корреспонденты жили по 8-10 человек в комнате. На несколько общежитий – одна ванная комната».
Но главным испытанием для Кармена, привыкшего за годы работы к спартанским условиям, стали не бытовые, а профессиональные трудности. Чтобы свести к минимуму шум от съемок в зале суда, они производились из звуконепроницаемых стеклянных боксов, размещенных в трех частях зала и вмещавших два человека. При таком наплыве съемочных групп, какой в те дни наблюдался во Дворце правосудия в Нюрнберге, за места в этих боксах разворачивались настоящие сражения.
«Выдавался пропуск с правом съёмки в течение часа в этом боксе. Потом одни вылезали и приходили следующие. В этой комнате, где выдавались пропуска, разыгрывались душераздирающие сцены, мольба пропустить вне очереди и т.д.» – рассказывал впоследствии Роман Кармен. Осмотревшись, он «категорически заявил», что весь третий день суда из-за вынужденного опоздания советской киногруппы должен быть целиком отдан Советскому Союзу. Американцы, по словам документалиста, закричали «караул», но вынуждены были уступить напору Кармена. «…Все точки в зале суда, – описывал он дальнейшие события, – были на следующий день предоставлены нашей группе, вернее, советской кинохронике, и мы в этот день накрутили около 2 тысяч метров, и специальный самолёт, который привёз нас, на следующий день на рассвете повёз этот материал в Москву».
Получая доступ в бокс, советская съемочная группа один аппарат всегда направляла на подсудимых. Два других снимали выступавших, судей, публику в зале. Кармен стремился зафиксировать на пленке поведение нацистских преступников, их реакцию на речи обвинителей и показания свидетелей, а также на демонстрацию кинохроники, которая сопровождала выступления обвинителей. «В зале суда, – отмечал Р.Л. Кармен, – находится экран, и вот в зале гаснет свет и освещаются только лица подсудимых, на каждого из них снизу падает источник света и таким образом, когда вы смотрите фильм, то у вас два экрана: один экран здесь, а другой экран — это лица подсудимых. Специальные эксперты-психиатры сидят тут же и стенографируют поведение подсудимых. …Несмотря на то, что мы сами наблюдали их лица, интересно было посмотреть стенограммы самих психиатров: в таком-то месте Геринг закрыл глаза, в таком-то месте Кейтель снял наушники и отвернулся. В таком-то месте у Риббентропа начались судороги на правой щеке и т.д.».
И конечно, сильнейшее впечатление, не только на Кармена, но и на всех советских корреспондентов на процессе, произвело близкое, лицом к лицу, столкновение с теми, о ком они писали на протяжении четырех лет и на кого рисовали едкие карикатуры. Кармен признавался, что, оказавшись совсем рядом с пристально смотревшим на него Германом Герингом, ощутил себя словно во сне – так трудно было поверить в реальность происходящего.
На всю жизнь запомнился ему и эпизод вызова на допрос советским обвинителем Н.Д. Зорей бывшего командующего 6-й армией Вермахта Фридриха Паулюса. Появление этого «призрака Сталинграда», который вошел в зал суда «в очень элегантном тёмном костюме, по-военному подтянутый, молчаливый», произвело эффект разорвавшейся бомбы.
«Я в тот момент смотрел не на Паулюса, – вспоминал Кармен, – а на самих подсудимых. Там была немая сцена из “Ревизора”. Остановившиеся глаза, раскрытые рты. Вот он, живой, явился сюда с тем, чтобы всё рассказать. Всё, что он знал». Для Романа Кармена эти съемки Паулюса в Нюрнберге были тем более значимыми, что именно ему посчастливилось 31 января 1943 года снять сдачу Ф. Паулюса в плен командующему 64-й армией генерал-лейтенанту М.С. Шумилову. Позднее впечатления от этих двух встреч вошли в его воспоминания «От Волги до Нюрнберга».
Помимо самого процесса, за почти 300 дней в Нюрнберге съемочная группа под руководством Р.Л. Кармена, в которую входили операторы Б.К. Макасеев, С.А. Семенов и В.А. Штатланд и звукооператор В.А. Котов, также сняла хранилища, где находились тонны разоблачающих нацистов архивных документов, узлы связи, из которых по всему миру передавались сообщения о процессе, кулуары суда, библиотеку и т.д. Всего советские документалисты увезли с собой в Москву 20000 метров отснятой пленки. 1 апреля 1946 года Р.Л. Кармен, ненадолго вернувшись в Москву, выступил с публичной лекцией о своем опыте съемок в Нюрнберге. Завершалась она такими словами о нацистских преступниках: «В ближайшие дни я вылетаю обратно в Нюрнберг и надеюсь, что самым волнующим и самым приятным кадром для меня как кинооператора, и для вас как зрителей будет кадр, когда мы заснимем то, как они будут болтаться все на верёвке. Я постараюсь это заснять».
Результатом работы съемочной группы Романа Кармена на Нюрнбергском процессе стал фильм Центральной студии документальных фильмов «Суд народов», вышедший на экраны в ноябре 1946 года, к первой годовщине Нюрнбергского процесса. В него Кармен включил не только съемки с трибунала, но и немецкую и советскую кинохронику: эпизоды угона в рабство граждан СССР, поджоги и взрывы советских городов и деревень, кадры из концлагерей. Вместе со съемками суда над нацистскими главарями это позволило объединить в рамках одного фильма силу эмоционального воздействия кадров их преступлений и жертв со строгостью документального протокола.
Работа над монтажом картины шла, конечно, уже в Москве. Кармен сам написал для фильма сценарий и в качестве режиссера привлек лауреата Сталинской премии Е.И. Свилову. Автором текста для фильма – взволнованного, публицистичного – стал Борис Горбатов, а прозвучал он голосом талантливого актера и диктора Леонида Хмары. В 1947 году за этот фильм Роман Кармен был удостоен Сталинской премии второй степени.
К.В. Яковлева,
начальник отдела РГАЛИ
-
Фотография Р.Л. Кармена, ведущего съемку в Нюрнберге. 1946 г. РГАЛИ. Ф. 2989. Оп. 1.
-
Краткий план построения фильма о Нюрнбергском процессе, подготовленный Р.Л. Карменом перед поездкой в Германию. Октябрь 1945 г. РГАЛИ. Ф. 2989. Оп. 1. Машинопись с подписью автора.
-
Фотография советских корреспондентов и кинооператоров в Нюрнберге. Слева направо: В.А. Штатланд, В.В. Вишневский, Р.Л. Кармен, М.С. Гус. Ноябрь-декабрь 1945 г. РГАЛИ. Ф. 2989. Оп. 1.
-
Записи Р.Л. Кармена, сделанные во время Нюрнбергского процесса. Конец 1945 – начало 1946 гг. РГАЛИ. Ф. 2989. Оп. 1. Автограф.
-
Фотография КПП на входе во Дворец правосудия в Нюрнберге, охранявшегося военнослужащими 3-го батальона 26 пехотного полка армии США. [1946 г.] РГАЛИ. Ф. 2989. Оп. 1.
-
Корреспонденция Р.Л. Кармена об очередном заседании Нюрнбергского трибунала в газету «Известия». 11 мая 1946 г. РГАЛИ. Ф. 2989. Оп. 1. Подлинник.
-
Фотография Р.Л. Кармена с Ф. Паулюсом во время Нюрнбергского процесса. Февраль 1946 г. РГАЛИ. Ф. 2989. Оп. 1.
-
Статья Р.Л. Кармена «От Волги до Нюрнберга». На немецком языке. В левом верхнем углу – фотография Р.Л. Кармена во время съемки сдавшегося в плен Ф. Паулюса в Сталинграде. Вырезка из журнала «Freie Welt». Февраль 1968 г. РГАЛИ. Ф. 2989. Оп. 1.
-
Фотографии кадров из фильма Р.Л. Кармена о Нюрнбергском процессе «Суд народов» (Центральная студия документальных фильмов). 1946 г. РГАЛИ. Ф. 2989. Оп. 1.
