Актер Михаил Ульянов как-то сказал: «Война и Константин Симонов теперь неразрывны в памяти людей...». Действительно, и участники Великой Отечественной, и ее исследователи признавали огромную значимость и правдивость написанного Симоновым о тех суровых годах. А ведь только при жизни писателя дважды, вместе со сменой очередного руководителя страны, корректировался канон для литературы на военную тему. Не изменить Правде Симонову помогли человеческие качества и литературный талант.
Но если первое закладывалось с раннего детства, проведенного в Рязани и Саратове, то литератором Симонов мог и не стать. Он родился и вырос в семье, для которой была близка военная обстановка — военнослужащим был отчим, гости семьи много разговаривали на военные темы. Как писал позднее Симонов, «дисциплина в семье была строгая, чисто военная,… опаздывать было нельзя, возражать не полагалось, слово требовалось держать, всякая, даже самая маленькая, ложь презиралась». Военным Константин Михайлович не станет, но в самые тяжелые для своей родины дни испытаний будет находиться на переднем крае.
Выучившись после переезда в Москву на токаря и успев немного поработать в этом качестве, Симонов с 1931 года под влиянием сонетов французского поэта Эредиа впервые попробовал и себя в качестве стихотворца, чему, впрочем, сам тогда не придал особого значения. Однако вскоре, впечатлившись циклом газетных статей о строительстве Беломорканала, он написал длинную поэму об этой стройке и впервые появился со своим произведением на пороге издательства. Потом Симонов будет долго дорабатывать текст после того, как добьется командировки на Беломорканал и напишет по возвращении, по его собственным словам, «неудобоваримую» поэму «Горизонт», основанную, однако, на теперь уже известном ему материале. Следующий шаг будущего литератора был уже вполне логичным: Симонов поступает в Вечерний рабочий литературный университет, преобразованный вскоре в Литературный институт им. Горького, а по окончании его успевает даже поучиться в аспирантуре ИФЛИ.
В 1938 году Кирилл Михайлович, взявший к тому времени имя Константин, достиг первого профессионального признания — он стал членом Союза советских писателей СССР. Незадолго до этого произошло событие, которое сам литератор охарактеризует впоследствии как укрепившее в нем уверенность в том, что он действительно может писать стихи. Под впечатлением от гибели во время боев в Испании легендарного Мате Залки — генерала Лукача, ставшего для начинающего поэта примером «с кого лепить жизнь», Симонов пишет стихотворение «Генерал», которое назовет потом своими «первыми настоящими стихами».
Как вскоре выяснилось, военная тема для молодого литератора только начинала раскрываться. Об аспирантуре пришлось забыть, так как в августе 1939 года он направился военным корреспондентом газеты на Халхин-Гол. В 1940 году Симонов создает свою первую пьесу — «История одной любви», а уже вторая пьеса, написанная в канун войны, — «Парень из нашего города» — обрела невероятный успех на театральной сцене и Сталинскую премию I-й степени в 1942 году, которая стала для Константина Михайловича первой из шести Сталинских премий, полученных им позднее. Пьеса была экранизирована и также долгие годы не сходила с экранов. И в военные, и в послевоенные годы, когда будут идти острые дискуссии о том, как же создавать образ настоящего советского человека в литературе и на сцене, «Парень из нашего города» всегда будет упоминаться как образец для подражания. Так двадцатишестилетний писатель выдвинулся в ряды ведущих советских драматургов.
Расхожей фразой стало упоминание о том, что война нарушила чьи-то творческие планы. Конечно, и Симонову пришлось внести в них коррективы. Но одновременно война дала ему такой материал, отражение которого стало для литератора делом всей его последующей жизни. Простой перечень фронтов, на которые судьба (и командование) забрасывали Симонова в качестве военного корреспондента «Красной звезды» (писал он и для других газет), занимает в написанной им в 1971 году автобиографии целую страницу. Многие важнейшие события Великой Отечественной прошли перед его внимательным взглядом. Многое довелось не только увидеть, но и осмыслить. Так и рождались темы его будущих произведений о войне. Причем некоторые из них могли бы и не дойти до читателя. Так, едва ли не самое проникновенное стихотворение о любви и верности — «Жди меня» — не предназначалось для публикации и озвучивалось автором в кругу друзей как слишком личное. Стоит поблагодарить первых слушателей, ведь они по достоинству оценили масштаб стихотворения и настояли на публикации. Известно множество фактов, свидетельствующих о популярности этого произведения. В фондах РГАЛИ сохранилось едва ли не первое впечатление драматурга М. Козакова, побывавшего в 1942 году в одной из пермских деревень и очень удивившегося тому, что даже не слишком грамотные крестьянки знают наизусть стихотворение Симонова и иногда переписывают его в своих письмах мужьям на фронт (Ф. 631. Оп. 6). Неудивительно, что в такой ситуации автору пришлось создать пьесу для театральной постановки, а также сценарий для кинофильма по мотивам стихотворения.
Военная тема уже не отпустила Симонова, а ее значимость для литературы отмечали видные советские военачальники. Маршал А.М. Василевский в письме Симонову признал: «Очень важно для нас и то, что все Ваши всенародно любимые творческие труды, касаясь почти всех важнейших событий войны, преподносятся читателю наиболее капитально, а главное — строго правдиво и обоснованно, без каких либо попыток в угоду всяким веяниям послевоенных лет и сегодняшнего дня отойти от той порою суровой правды истории, на что, к сожалению, многие из писателей, и особенно нашего брата, мемуаристов, по разным причинам идут так охотно».
О том же, но с позиций историка-профессионала, исследователя войны, писал и академик А.М. Самсонов: «Уже после войны, когда я занялся ее историей, я просто штудировал все произведения Симонова. Он… не только военный писатель, но еще и подлинный исследователь. В его вещах — верность высокой исторической правде». Действительно, такие произведения, как «Дни и ночи» (1944), «Товарищи по оружию» (1952, новая редакция — 1971), роман-трилогия «Живые и мертвые» (1959-1971; Ленинская премия, 1974), «Двадцать дней без войны» (1973) и другие по праву вошли в перечень лучших книг о войне, а часть из них была экранизирована. Всего же Симоновым было создано более 20 пьес, романов и повестей, сборники стихотворений, а еще очерки, дневники, статьи, письма, сценарии, переводы — богатейшее литературное наследство.
С войной связано и последнее событие в биографии писателя — по завещанию его прах был развеян над Буйничским полем под Могилёвом. Память об этом поле он пронес через всю жизнь: «Я не был солдатом, был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, — поле под Могилёвом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…».
И в послевоенное время покой Симонову «не снился». В конце 1940-х годов он около трех лет провел в зарубежных командировках — Япония, США, Китай, где тоже стал свидетелем значимых исторических событий. По возвращении из-за границы литератор тоже не засиживался в Москве — три года работал корреспондентом «Правды» по республикам Средней Азии; затем география его поездок по Советскому Союзу была дополнена Таймыром, Якутией, Красноярским краем, Иркутской областью, Кольским полуостровом, Камчаткой, Приморьем, Магаданом, Чукоткой, Казахстаном — всего не перечислить.
А ведь в послевоенные годы на Симонова легла и большая общественная и административная нагрузка. Он был главным редактором «Нового мира», под его руководством новый облик обрела «Литературная газета». Функции главреда Симонов совмещал с работой в должности секретаря Союза советских писателей СССР, депутата Верховного Совета СССР, состоял в ЦК КПСС и Центральной ревизионной комиссии КПСС. Ему, как публичному человеку, приходилось разбирать объемную почту и реагировать на просьбы, в том числе и материального характера (Ф. 1814. Оп. 5). При такой нагрузке он еще успевал вести дневники (Ф. 1814. Оп. 4) — ценнейший материал для исследователя эпохи.
Симонов был человеком своего времени. Его взросление выпало на сложные тридцатые годы, побуждавшие задуматься о судьбах людей, близких и не очень. Он считал себя настоящим коммунистом и ждал того же от товарищей по искусству: «Не только автор, но и актер должен быть большевиком...» (Ф. 1814. Оп. 1). А его размышления о долге художника, образе положительного героя актуальны и в наше время: «Почему ставят пьесу год? Только ли взыскательность? А не аполитичность ли к тому же, не безразличие ли к задачам дня, к тому, чем живет страна? Судьба актера связана с судьбой страны… Не то, что мало хлеба, а то, какое место этому отведено в душе героя... Что есть положительный материал? — он показывает хорошее, критикует его недостатки и требует лучшего в будущем» (Ф. 1814. Оп. 1).
Долгое время писатель верил в Сталина и честно написал об этом, будучи смертельно больным, в книге, не предназначавшейся для публикации в ближайшие годы, но изданной менее чем через десять лет после смерти писателя — «Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине». Она создавалась в период, когда признаваться в своей прежней любви к вождю было уже немодно. Но и задолго до этого, в день своего пятидесятилетия на юбилейном вечере в Центральном Доме литераторов, Симонов нашел в себе мужество сказать: «…не все мне в моей жизни нравится, не все я делал хорошо,… не всегда был на высоте… Бывали в жизни вещи, о которых я вспоминаю с неудовольствием, случаи в жизни, когда я не проявлял ни достаточной воли, ни достаточного мужества. И я это помню». Возможно, юбиляр имел в виду свое участие в идеологических кампаниях послевоенных лет. Возможно, держал в уме некоторые свои произведения «на злобу дня», о которых впоследствии предпочитал не вспоминать (как получилось, например, с пьесой «Чужая тень» (1949), идею которой он невольно подсказал Сталину, а затем и получил на нее заказ — в стране разворачивалась борьба с «безродными космополитами»). Но Симонов верил в правоту того, что он делает, пока нашумевший доклад Н.С. Хрущева о культе личности Сталина не заставил многое переосмыслить. А на другой чаше весов — многие факты помощи Симонова тем, кто в ней нуждался, и о чем сам писатель не склонен был распространяться. Так, именно Симонов, спустя всего лишь несколько месяцев после разгрома журналов «Звезда» и «Ленинград», не побоялся обратиться к Сталину с просьбой о печати в своем журнале партизанских рассказов попавшего в опалу М.М. Зощенко — и получил согласие. Сталинскому «любимчику», как порой называют писателя и в наше время, такое дозволялось. Но бесспорно, что путь на вершины советской литературы Симонов пробивал прежде всего своим талантом, который и в ту суровую эпоху, на счастье читателей, был оценен по достоинству.
* * *
В РГАЛИ хранится обширный личный фонд К.М. Симонова (Ф. 1814), включающий более 7300 единиц хранения (12 описей) за период с 1883 по 2001 год. Широко представлены черновые наброски его произведений, материалы, собранные для работы над текстами, блокноты с записями, материалами по литературным и общественным делам. В фонде хранится обширная переписка писателя, в том числе с такими известными деятелями, как Д.Д. Шостакович, А.Т. Твардовский, А.А. Сурков, Г.К. Жуков, С.В. Михалков, И.А. Пырьев и многими другими. Немалая часть корреспонденции представлена письмами читателей Симонову. В фонде отражены факты общественно-литературной деятельности писателя: стенограммы заседаний Союза советских писателей с его участием, материалы о его работе в различных комиссиях, удостоверения, приглашения, выступления на заседаниях редколлегий. Сохранились записи Симонова, сделанные в его многочисленных командировках, в частности, о строительстве промышленных объектов. Особый интерес для читателей и исследователей представляют дневники писателя, его воспоминания, а также воспоминания о нём. Отложились в фонде и иллюстративные материалы — фотографии Симонова, иллюстрации к его произведениям. Помимо этого, связанные с деятельностью и творчеством К.М. Симонова материалы хранятся и в других фондах РГАЛИ, в частности в фонде 962 Комитета по делам искусств при СНК (Совете министров) СССР, в фонде 631 Союза советских писателей СССР, многочисленных редакциях журналов.
Д.В. Маслов,
главный специалист РГАЛИ
-
Фотография К.М. Симонова (седьмого справа) среди студентов Литературного института им. А.М. Горького А.И. Недогонова, М.Л. Матусовского, В.Ф. Бокова и др. До 1938 г. РГАЛИ. Ф.1814. Оп.1.
-
Стихотворение К.М. Симонова «Пусть нас простят за откровенность...». 1941-42 гг. РГАЛИ. Ф. 1814. Оп. 1. Автограф.
-
Фотография К.М. Симонова. 1942-1943 гг. РГАЛИ. Ф.1814. Оп.1.
-
Дневниковая запись о значении литературного архива писателей. 12 октября 1943 г. РГАЛИ. Ф.1814. Оп.1. Автограф.
-
Стихотворение К.М. Симонова «Открытое письмо». 1943 г. РГАЛИ. Ф.1814. Оп.1. Автограф.
-
Записи, наброски, план к повести К.М. Симонова «Дым отечества». 1940-е гг. РГАЛИ. Ф.1814. Оп.1. Автограф.
-
Отрывок записи в блокноте о встрече И.В. Сталина с писателями 13 мая 1947 г. РГАЛИ. Ф.1814. Оп.1. Автограф.
-
Фотография К.М. Симонова в президиуме 2 Съезда советских писателей с А.А. Фадеевым, А.Т. Твардовским, Б.Н. Полевым, С. Вургуном и др. 1954 г. РГАЛИ. Ф.1814. Оп.1.
-
Черновой вариант романа «Живые и мертвые». 1950-е гг. РГАЛИ. Ф.1814. Оп.1. Машинопись с авторской правкой.
-
Фотография К.М. Симонова с К.Ю. Лавровым и А.Б. Столпером. 1960-е гг. РГАЛИ. Ф.1814. Оп.10.
