Поэт, прозаик, литературовед, публицист, секретарь Московской писательской организации, депутат Верховного Совета РСФСР – Сергей Наровчатов был, наверное, одним из самых успешных представителей фронтового поколения русской лирики. Про таких обычно говорят «баловень судьбы». Между тем, за внешним успехом скрывалась колоссальная внутренняя работа над собой, над своим стихом и, конечно, представлением о своем месте в среде сверстников и старших поэтов.
«Со спокойным сочувствием смотрю я на худощавого широкоплечего парня, который, отделившись от друзей, размашисто шагает по ночной Москве. Он смаргивает слезы, но не вытирает их, совсем еще юнец. Но вот он остановился и с размаху ударил кулаком о фонарный столб. В эту ночь он изорвет в клочки три тетради, исписанные сверху донизу».
Так Сергей Наровчатов описывал в начале 1970-х итог своей встречи с Николаем Асеевым, состоявшейся в 1937 году. К маститому мэтру, соратнику Маяковского Наровчатов попал тогда в компании нескольких товарищей, еще совсем юных поэтов. Каждый читал стихи и, затаив дыхание, слушал замечания Асеева. Тот нашел, что посоветовать каждому. И лишь когда прочел свои стихи Наровчатов, Асеев вдруг начал в восторге звать жену и кричать ей: «Оксана, ты посмотри, ка-кие у него глаза! Ка-кие глаза, умереть можно!».
Масштаб беды стал очевиден для начинающего поэта, когда уже в передней, рискнув спросить прямо: «А как вам мои стихи?..», − он вновь услышал сакраментальную фразу: «Нет, ты посмотри, какой парень. Глазищи-то, а? Смерть девчонкам!». За изящной «фигурой умолчания» Асеева скрывался приговор. Именно поэтому, вернувшись домой, Наровчатов уничтожил все свои поэтические тетради.
Ему предстояло заново научиться писать, стереть со своего стиха налет провинциальности (в том же 1937 году он только-только вернулся в Москву из Магадана, где жил с 13 лет после ссылки на Колыму отца) и постараться стать в один ряд с теми, с кем он учился тогда в знаменитом Институте философии, литературы и истории, – Павлом Коганом, Давидом Самойловым, Семеном Гудзенко и другими ифлийцами. Когда через год, вновь прочитав свои стихи Асееву, Наровчатов услышал от него долгожданное (и утвердительное!): «Это – стихи», − стало понятно, что он на верном пути.
Война для него началась раньше, чем для большинства его одногодков, – в 1939-м, когда он добровольцем ушел на Финский фронт. Полученное на Севере тяжелое обморожение ног давало о себе знать всю оставшуюся жизнь. Но гораздо важнее был полученный опыт войны, которая обрушилась на вчерашнего студента неподъемной тяжестью. Он еще не мог до конца осмыслить его поэтически, как это сделал Александр Твардовский с его горькими строками «Как будто это я лежу, / Примерзший, маленький, убитый / На той войне незнаменитой…», но все же пытался, написав в 1940 году стихотворение «Здесь мертвецы стеною за живых…»:
Здесь мертвецы стеною за живых!
Унылые и доблестные черти,
Мы баррикады строили из них,
Обороняясь смертью против смерти.
После демобилизации Сергей Наровчатов перешел в ИФЛИ на экстернат и поступил в Литературный институт им. Горького. Оба института он окончил в 1941 году (тогда же в журнале «Октябрь» появилась его первая профессиональная публикация — стихотворение «Семен Дежнев») и вскоре вновь оказался на фронте. Сначала его направили комсоргом в 22-й истребительный батальон НКВД, а с сентября 1941-го перевели в газету 13-й армии Брянского фронта «Сын Родины». Меньше чем через год, после прохождения курсов газетных работников при ГлавПУРККА, Наровчатов стал корреспондентом и инструктором-организатором газеты 2-й Ударной армии «Отважный воин».
С ее редакцией Наровчатов участвовал в прорыве блокады Ленинграда, освобождении Эстонии и Польши, боях на территории центральной Германии. К концу войны он был награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда» и «За оборону Москвы». «Физически судьба меня удивительно щадила – одна легкая царапина от пули за всю войну! – вспоминал позднее С.С. Наровчатов. – Нравственно же она пощады не давала никому, и я тут не стал исключением». В марте 1943 года на фронте поэт вступил в партию. Одну из двух необходимых для этого характеристик написала и смогла передать ему из блокадного Ленинграда Ольга Берггольц, с которой они подружились до войны.
После возвращения из армии поэт некоторое время работал по линии ЦК ВЛКСМ, но с 1948 года окончательно сосредоточился на литературной работе. Тогда же вышел первый сборник его стихов «Костер», за ним последовали «Солдаты свободы» (1952), «Взыскательный путник» (1963), «Четверть века» (1965), «Через войну» (1968), «Знамя над высотой» (1974), «Боевая молодость» (1975) и др.
Одной из центральных тем поэзии Наровчатова, конечно, стала война. Не меньше увлекала его историческая тема. За поэму «Василий Буслаев», в основу которой были положены новгородские былины XIV века, поэт в 1974 год удостоился Государственной премии РСФСР имени М. Горького. Всего же Сергей Наровчатов опубликовал более сорока книг. В их числе такие литературно-критические и публицистические работы, как «Необычное литературоведение» (1970), «Атлантида рядом с тобой. Критика, полемика, размышления» (1972) и «Мы входим в жизнь: Книга молодости» (1978).
На последнее десятилетие жизни пришелся расцвет его литературной карьеры и общественной деятельности. С 1971 года его назначили секретарем Союза писателей СССР и первым секретарем Московского отделения Союза писателей РСФСР, кроме того, он вошел в состав Московского горкома КПСС. В 1974 году С.С. Наровчатов был назначен главным редактором журнала «Новый мир» и оставался им до самой смерти от осложнений сахарного диабета летом 1981 года.
За двадцать лет до этого, в 1961-м, старинный товарищ Сергея Наровчатова, поэт Давид Самойлов написал свое знаменитое стихотворение «Перебирая наши даты», в котором упомянул и его самого («Аукаемся мы с Сережей…»), и их друзей и однокурсников, погибших на фронте, – Павла Когана, Михаила Кульчицкого, Илью Лапшина, Бориса Смоленского и Николая Майорова:
И вроде день у нас погожий,
И вроде ветер тянет к лету…
Аукаемся мы с Сережей,
Но леса нет, и эха нету.
А я все слышу, слышу, слышу,
Их голоса припоминая…
Я говорю про Павла, Мишу,
Илью, Бориса, Николая.
С уходом Сергея Наровчатова замолк еще один голос этого поколения.
***
Материалы творческого архива С.С. Наровчатова были переданы в РГАЛИ его дочерью Ольгой Сергеевной Наровчатовой в 2007 году и хранятся в его личном фонде № 3332. Он насчитывает 145 единиц хранения.
Это, прежде всего, рукописи С.С. Наровчатова – рабочие тетради 1937-1959 годов, черновые наброски, цельные и разрозненные листы стихотворений, в том числе военных лет, варианты поэмы «Василий Буслаев», переводы стихотворений разных авторов с идиша, азербайджанского и узбекского языков, очерков и статей С.С. Наровчатова, его рецензий, отзывов и предисловий, воспоминания о друзьях детства, юности и об учителях, а также тетради, блокноты и записные книжки поэта. Есть в фонде С.С. Наровчатова и письма к нему А.П. Межирова, С.А. Поделкова, В.И. Дробышева и др., биографические документы, фотографии самого С.С. Наровчатова и его друзей-литераторов И.Н Крамова, М.В. Кульчицкого, И.Л. Сельвинского, М.Л. Луконина, В.В. Полторацкого и Н.П. Майорова, многие из которых содержат дарственные надписи.
К.В. Яковлева,
начальник отдела РГАЛИ