В преддверии Дня Победы РГАЛИ открывает цикл публикаций памяти молодых писателей и поэтов, не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной войны, – тех, кто в истории литературы навсегда остался «военным поколением» русской лирики.
В наших воинских документах
Год рождения очень важен,
– писал в стихотворении «Однокурсники, одногодки…» Борис Слуцкий, один из немногих, кому посчастливилось возвратиться назад.
Осознание необходимости договорить за погибших и продолжить – хотя бы в стихах – диалог с ними, прерванный войной, стал общей чертой послевоенной поэзии Бориса Слуцкого, Сергея Наровчатова, Давида Самойлова и других крупнейших поэтов своего поколения.
В хрестоматийном стихотворении Давида Самойлова «Перебирая наши даты…» есть строки:
Я вспоминаю Павла, Мишу,Илью, Бориса, Николая.
Я сам теперь от них завишу,
Того порою не желая.
Они шумели буйным лесом,
В них были вера и доверье.
А их повыбило железом,
И леса нет — одни деревья.
Здесь перечислены поэты, товарищи Самойлова, которые ушли один за другим: Борис Смоленский был убит 16 ноября 1941 г. в бою под Медвежьегорском, Николай Майоров погиб 8 февраля 1942-го на Смоленщине, Павел Коган был застрелен 23 сентября 1942 г. под Новороссийском, Михаил Кульчицкий остался лежать под селом Трембачево Луганской области 19 января 1943 г. Наконец, последний из пятерых – это Илья Лапшин, который погиб в сентябре 1943 г. в боях за Днепр. Именно ему и посвящена сегодняшняя публикация.
Илья Александрович Лапшин родился 19 февраля 1920 г. в семье потомственных врачей. Его отец умер от тифа в 1921 г., и мальчик остался на попечении матери, работавшей фельдшером в тубдиспансере, и деда, основателя Московского туберкулезного института профессора А.И. Лапшина. Эти обстоятельства во многом определили его будущее: в детстве к Илье была приставлена бонна-немка, а среди одногодков он слыл ребенком, «избалованным до буйства».
Как и полагается мальчику из профессорской семьи, он учился в хорошей языковой школе, прекрасно знал немецкий. Обширная домашняя библиотека и увлечение деда историей русской литературы способствовали его интересу к поэзии. В 16 лет он написал свои первых стихи, в школе был бессменным редактором стенгазет.
После окончания школы Илья Лапшин поступил в Литературный институт, чтобы, как он писал в автобиографии, «сделать из себя настоящего, крепкого советского поэта». Большая профессорская квартира быстро превратилась с место встреч студентов Литинститута и ИФЛИ (Института философии, литературы и истории).
«В комнате Ильи дым стоял коромыслом и, как мне теперь помнится, на всех стульях и подоконниках размещались молодые поэты, – вспоминал об этом Давид Самойлов. – Это было обычное литературное сборище тех времен, когда поэты ходили гуртом, разраставшимся на протяжении маршрута. […] Читали стихи “по кругу”. Тогда в поэтических компаниях не полагалось другого угощения, кроме “стихов по кругу”. И, надо сказать, дело это было небезопасное, особенно в присутствии таких завзятых остряков, какими были Слуцкий и Кульчицкий. Неудачная строчка могла быть любовно осмеяна, а по плохим строкам тут же устраивалась гражданская панихида».
В 1939 г. Илья Лапшин был призван в армию для прохождения срочной военной службы. Его направили на Дальний Восток. «В форме чувствую себя совсем другим, чужим человеком. Это неприятно», – писал он Давиду Самойлову 18 октября 1939-го, и продолжал: «Бешено хочется новых стихов. Надеюсь на тебя. Присылай, ради бога, все, что есть и что будет. […] Больно мне здесь без хороших московских ребяток».
Из-за заикания Лапшина не допустили до учебы в полковой школе, оставив проходить службу в дивизионной многотиражке «Дальний Восток». Возможность заниматься любимым делом скрашивала тоску по Москве и институтским товарищам.
После начала Великой Отечественной войны Илья Лапшин был направлен сначала в 76-й учебный полк автоматчиков, а затем в 280-ю стрелковую дивизию. Участвовал в боях на Смоленщине, под Ржевом. 30 сентября 1943 г. старший сержант Илья Лапшин был убит в бою вблизи деревни Окунево Киевской области при попытке форсировать Днепр.
Давид Самойлов посвятил ему стихотворение «Памяти юноши» (1978):
Жаль юношу Илюшу Лапшина,Его война убила.
За что ему столь рано суждена
Солдатская могила!
Остались письма юноши домой.
Их суть прекрасна.
А та, что не успела стать вдовой,
Его ждала напрасно.
Он был когда-то маменькин сынок
И перцу до войны не нюхал.
Но был мечтатель с головы до ног.
И вышел крепок духом.
И, вылетев из доброго гнезда,
Он привыкал к недолям.
И понимал, что горняя звезда
Горит над ратным полем.
А кто сказал, что с самых нежных дней
Полезней опыт слезный
И что высокий дух всего верней
Воспитывают розгой?
В профессорской квартире, где он жил,
В квартире деда,
Бывало, сизой тучей дым кружил
И за полночь текла беседа.
Мы прямо в сад сигали из окна,
Минуя двери.
Я помню откровенность Лапшина,
Признанья в общей вере.
Вокруг весна, рассветная Москва,
Восторженные прозелиты.
Зарю поддерживали дерева,
Как темные кариатиды.
Здесь за глухим забором и сейчас —
Тишайший Институтский,
А в двух шагах, торжественно светясь,
Ампир располагался русский.
Здесь улицы и парки Лапшина,
Здесь жил он, здесь учился в школе, —
Но черной тучей близилась война.
И мы расстались вскоре.
Расстались. Как ровесники мои —
Навеки расставались.
И я не ведал о судьбе Ильи,
Покуда не отвоевались.
Прощай, Илья, прощай, Москва тех лет,
Прощай, булыжник Божедомки,
Больничный сад, где на воротах лев.
Весны блаженные потемки.
Прощай и ты, рассветная звезда,
Подобная сияющему глазу.
И всё прощай, что прервалось тогда,
Жестоко, может быть, но сразу!..
***
Полноценный творческий архив Ильи Лапшина не сохранился. После окончания войны Давид Самойлов приложил немало усилий для того чтобы найти и сберечь оставшиеся от погибшего поэта документы. Благодаря этому в РГАЛИ хранится автограф его стихотворения «Дорога», фотографии, переписка двух поэтов. Их дополняют материалы личного дела И.А. Лапшина в качестве студента Литературного института.
К. В. Яковлева, начальник отдела РГАЛИ