Александр Николаевич Островский родился 12 апреля 1823 года в доме на улице Малая Ордынка в Москве, в районе Замоскворечья, где жило по преимуществу купечество. Его отец, Николай Федорович Островский, был родом из семьи священников, но выбрал светскую карьеру, служил и в 1839 году получил дворянское звание. Мать, Любовь Ивановна Саввина, тоже происходившая из семьи церковнослужителей, умерла, когда будущему писателю было восемь лет. Всего в семье росло четверо детей.

Поскольку Н.Ф. Островский помимо службы занимался частной адвокатской практикой, в доме часто бывали посетители, давая впечатлительному подростку пищу для наблюдений и размышлений. Как вспоминал товарищ А.Н. Островского по гимназии, поэт Николай Берг, «в доме с утра до ночи толклись купцы, решая разные свои вопросы. Мальчик Островский видел там не одного банкрута, а целые десятки; а разговоров о банкротстве наслушался и бог весть сколько: не мудрено, что язык купцов стал некоторым образом его языком. Он усвоил его себе до тонкости».

В семье Островских много внимания уделяли образованию детей, поэтому Александр Николаевич с детства много читал, учил французский, немецкий, итальянский и греческий языки, занимался танцами и пением. В 1835 году он поступил в Первую Московскую гимназию, где увлекся литературой и театром, играл в драматическом кружке. Театр стал его страстью, и он с удовольствием рассказывал младшим товарищам, среди которых был актер Федор Бурдин, о посещении новых спектаклей, игре Мочалова, Щепкина, Львовой-Синецкой и других корифеев сцены 1830-х годов.

Отец стремления Островского стать писателем не поддержал, справедливо полагая, что начинающий литератор не сможет обеспечить себе сносного существования. Под его влиянием будущий драматург в 1840 году поступил на юридический факультет Московского университета, но весной 1843 года оставил учебу и поступил на службу в канцелярию Совестного суда с жалованием шесть рублей в месяц, а в 1845 году перешел на службу в Коммерческий суд. Каждый день подмечая внешность, черты характера и повадки истцов и ответчиков, десятками проходивших перед его глазами, А.Н. Островский накопил солидный материал для своих будущих пьес.

Не отказавшись от идеи посвятить себя служению литературе, он сочинял вечерами, вернувшись из суда. Результатом стал в 1847 году его первый очерк «Записки замоскворецкого жителя», в котором, по его собственным словам, он описал «Замоскворечье в праздник и в будни, в горе и в радости». Очерк вышел в газете «Московский городской листок», а чуть позже в этом же издании была опубликована его первая пьеса о браке по расчету «Картина семейного счастья». Об Островском заговорили как о подающем надежды талантливом писателе.

Решающим событием в его судьбе стал выход в 1849 году комедии «Свои люди – сочтемся», или «Банкрот». Тираж журнала «Москвитянин», в которой она была напечатана, оказался моментально раскуплен, а читающая публика говорила о пьесе «как о чем-то чрезвычайном». Однако купцы, изображенные в ней, посчитали произведение оскорбительным для себя и пожаловались на автора императору Николаю I, который запретил постановку пьесы и ее переиздание, а за автором приказал установить полицейский надзор. А.Н. Островский был уволен со службы, после чего окончательно решился связать свою жизнь с литературой, перейдя на работу в журнал «Москвитянин». В течение короткого времени для этого издания были написаны пьесы «Утро молодого человека», «Неожиданный случай», «Бедная невеста». В них окончательно оформилось творческое кредо драматурга: через бытовой репертуар показывать со сцены, «что есть хорошего, доброго в русском человеке и что в нем дикого и грубого, с чем он должен бороться».

Первым произведением А.Н. Островского, поставленным на сцене, стала в 1852 году пьеса «Не в свои сани не садись», которую он бесплатно отдал Малому театру и которую сам репетировал с артистами, помогая им вжиться в роли. Главную героиню сыграла известная актриса Любовь Никулина-Косицкая, на долгие годы ставшая музой и другом А.Н. Островского – в значительной степени с нее был списан образ Катерины из «Грозы». Одновременно он подружился с актером Провом Садовским, которому посвятил в 1853 году свою следующую пьесу «Бедность не порок». Публика приняла спектакль восторженно.

В 1856 году из-за финансовых разногласий с владельцем «Москвитянина» А.Н. Островский ушел из издания и вскоре перешел в журнал «Современник». В том же году он совершил этнографическую экспедицию по Волге, организованную Морским министерством. Помимо сбора необходимых сведений о диалектах, промыслах, быте и нравах жителей Поволжья, Островский накопил богатейший материал для своих пьес. По окончании поездки увидели свет такие произведения, как «Не сошлись характерами», «Воспитанница» и драма «Гроза», ставшая одной из вершин творчества драматурга и принесшая ему в 1863 году Уваровскую премию.

Незадолго до этого, в 1862 году, А.Н. Островский познакомился с актрисой Малого Театра Марией Васильевой (урожденной Бахметьевой), в 1867 году они поженились. Семья много времени проводила в усадьбе Островских в Щелыково, где они любили принимать гостей: драматург читал им свои новые произведения, а его жена музицировала. В этом браке у А.Н. Островского родились четыре сына и две дочери.

Конец 1860-х – 1870-е годы стали временем расцвета таланта А.Н. Островского. Пережив период увлечения исторической драмой, результатом которого стали пьесы из эпохи Смутного времени «Тушино», «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» и «Василиса Мелентьева», он вновь вернулся к современной проблематике, написав одну за другой комедии «На всякого мудреца довольно простоты» (1868) и «Бешеные деньги» (1869), «Лес» (1871), «Не было ни гроша, да вдруг алтын» (1871) и «Не все коту Масленица» (1871). О последней сам автор писал: «Это скорее этюд, чем пьеса, в ней нет никаких сценических эффектов; эта вещь писана для знатоков, тут главное: московский быт и купеческий язык, доведенный до точки». В 1873 году по просьбе комиссии управления Императорскими московскими театрами была написана «Снегурочка», а в 1875 году – «Волки и овцы», которые почти одновременно были поставлены на сценах Александринского театре в Санкт-Петербурге и Малого театра в Москве.

В 1878 году увидела свет пьес «Бесприданница», в которой А.Н. Островский впервые решился сосредоточиться не на действии, а на характере героини. Зрители и критика восприняли новое произведение драматурга прохладно: так, рецензент газеты «Русские ведомости» писал, что «драматург утомил всю публику вплоть до самых наивных зрителей».

К этому времени относится и период совместной работы А.Н. Островского с начинающим драматургом Николаем Яковлевичем Соловьевым. Они познакомились лично в 1876 г., но незадолго до этого при посредничестве К.Н. Леонтьева Островский прочел рукописи Соловьева. Вскоре Островский и Соловьев начали совместную работу над пьесой «Счастливый день», а затем над пьесой «Кто ожидал?» («Конец – делу венец», окончательное название – «Женитьба Белугина»).

А.Н. Островский принимал в судьбе Н.Я. Соловьева большое участие, в том числе, помог ему устроиться на государственную службу и получить значительную денежную ссуду в Обществе русских драматических писателей и оперных композиторов. В письме А.С. Суворину в июне 1879 г. А.Н. Островский характеризовал Н.Я. Соловьева как «человека вообще хорошего: правдивого, сердечного и даровитого», но сетовал, что тот «как видно, смолоду не приобрел привычки к труду, а теперь уже едва ли имеет настолько нравственной силы, чтобы успешно бороться с вошедшею в кровь ленью». Авторский гонорар за пьесы, написанные Островским и Соловьевым в сотрудничестве, делился между драматургами пополам.

В последние годы жизни А.Н. Островский много времени уделял общественной работе, председательствовал в Обществе русских драматических писателей и разработал его устав. Несмотря на то, что постановки по его пьесам шли в крупнейших русских театрах, Островский остро нуждался в деньгах, что вынуждало заниматься его не только сочинением собственных пьес, но и переводами. В письмах к друзьям и знакомым он признавался, что, несмотря на постоянно ухудшающееся самочувствие, не может не работать: «Зная, как дорога моя жизнь для семьи, я, разумеется, строго следую всему, что предписывает врачебная наука», – писал он в 1879 году Н.Я. Соловьеву. Некоторое облегчение наступило в 1884 году, когда император Александр III выделил А.Н. Островскому пенсию в три тысячи рублей и определил его на службу заведующим репертуарной частью императорских московских театров, которая предполагала подбор пьес для репертуара и занятия с актерами.

Однако прослужил А.Н. Островский в этом качестве недолго: успев завершить пьесы «Таланты и поклонники» (1881) и «Без вины виноватые» (1883), 14 июня 1886 года драматург скончался от болезни сердца в своем имении Щелыково. Деньги на его погребение также выделил Александр III.

Из письма А.Н. Островского А.В. Дружинину от 21 апреля 1858 г.:

«С большим удовольствием, многоуважаемый Александр Васильевич, соглашаюсь на Ваше предложение и, мало того, в самом непродолжительном времени постараюсь исполнить Вашу просьбу. У меня начата пьеса "Кошке игрушки, мышке слезки", которую я скоро кончу и перешлю или привезу сам к Вам в Петербург. Об условиях я скажу Вам только одно, что в этом деле я совершенно полагаюсь на Вас. Комедию я кончу и доставлю Вам никак не позже половины мая. Теперь я имею большую нужду в деньгах и потому прошу Вас покорнейше прислать мне пока рублей 400, только, сделайте милость, поскорее; это даст мне возможность и побывать в Петербурге».

«Кошке игрушки, мышке слезки» – первоначальное название пьесы «Воспитанница», которая вскоре была напечатана в журнале «Библиотека для чтения» (№ 1, 1859 г.).

Из письма А.Н. Островского Н.Я Соловьеву от 26 октября 1878 г.:

«Теперь мне нужно знать, окончательно ли Вы решились отложить "Дикарку" на год, чтобы не терять над нею времени и заняться своей работой, которой у меня много. Я непременно должен написать пьесу к декабрю, а то Никулина, рассчитывающая на "Дикарку", может остаться без бенефиса. Из Вашего письма я не совсем ясно вижу причины, которые Вас заставляют отложить работу над "Дикаркой". Если Вы желаете работать самостоятельно и кончить пьесу без моей помощи, чтобы испытать собственные силы, – это похвально, такая работа принесет Вам несомненную пользу. Но этих слов от меня мало, я, как человек, довольно тонко понимающий драматическую работу и притом любящий Вас, обязан сказать еще кой-что. В год Вы можете прибавить к "Дикарке" несколько подробностей интересных и психологически верных, но пьесы цельной и сильной Вы не сделаете. "Дикарка" и через год останется материалом, из которого нужно строить пьесу. Я мог бы сказать Вам: испытайте и Вы увидите, что я прав, но это было бы безжалостно с моей стороны. Вам вообще рано приниматься за большие вещи – у Вас нет необходимой для этого техники. Техника достигается или продолжительным опытом, или упорным, ломовым трудом, к которому Вы, как человек нервный, едва ли способны.

Вы задумаете сюжет, и задумаете хорошо, начнете его облекать в форму и изнеможете в борьбе с техникой до того, что самый материал Вам надоест и опротивеет. Для Вас два главные затруднения: постройка и диалог, этому в год выучиться нельзя. Учиться нужно над маленькими вещами, а большие только отбивают охоту и поселяют в душу безнадежность. У меня была железная энергия, когда я учился писать, и то, проработав полтора года над "Бедной невестой" (2-я пьеса) я получил к ней такое отвращение, что не хотел видеть ее на сцене. Я решился ее поставить по неотступной просьбе актеров и то через два года по напечатании. После "Бедной невесты" я надолго отказался от больших пьес и писал 3-х и 2-х актные: "Не в свои сани", "Бедность не порок", "Не так живи", "В чужом пиру", "Праздничный сон" и т. д. При моем содействии "Дикарка" Вас уронить не может; что она не будет иметь на сцене такого успеха, как Белугин, – это несомненно, но в литературном отношении она будет неизмеримо выше. […]

Что мои соображения совершенно бескорыстны, это Вы можете сами расчесть: труда мне над "Дикаркой" не меньше, чем над собственной пьесой, а интерес половинный. Если я в этом деле и принимаю в соображение материальные расчеты, то только за Вас, а никак не за себя: я боюсь, что при самостоятельной работе Вы получите за свой труд очень немного и что это Вас опечалит и охладит к труду».

Из письма А.Н. Островского Н.В. Бергу от 27 октября 1877 г.

«…Я торопился кончить к сроку новую пьесу (сороковую, мой друг), начатую в деревне. Теперь я отработался и сижу в кабинете между упакованными ящиками, недоумевая, с чего начать разборку. Как только разберу книги, пришлю тебе полное собрание моих сочинений.

Что ты женился, я уж давно знаю, от души поздравляю тебя; а знаешь ли ты, что у меня уж шестеро детей? За границу я часто порываюсь, да, по русской пословице, "сам-то прост, да привязан хвост", т. е. семья велика. Я очень чадолюбив, уехать надолго не могу; тоска по детям отравит мне всякое удовольствие. Ты часто бываешь в Москве, что бы тебе прокатиться ко мне в деревню! Местность восхитительная и здоровая, всякой охоты изобильно. Доехать можно скоро и удобно; для гостей у нас особый дом выстроен».

Под «сороковой пьесой» в этом письме имеется в виду «Последняя жертва». А.Н. Островский приглашал Николая Васильевича Берга – поэта, переводчика, журналиста, рисовальщика, историка и своего товарища по учебе в гимназии в усадьбу Островских в Щелыково, располагавшуюся в 15 км от реки Волги и города Кинешмы. Здесь были написаны многие пьесы драматурга, здесь же, на погосте церкви Николо-Бережки он похоронен.

Из письма А.Н. Островского Н.Я Соловьеву от 11 октября 1879 г.:

«Многоуважаемый Николай Яковлевич, очень сожалею и глубоко огорчаюсь тем, что Вы не поняли последних актов "Дикарки". Впрочем, в этом Вы сами виноваты: я Вас звал в Щелыково, а Вы не приехали. Сотрудничество возможно только тогда, когда участвующие в работе так сольются в одно лицо, что не только главная мысль, но и мельчайшая подробность каждому из них кажется своей, и он готов ее отстаивать, как свою. Вы виноваты и в том, что торопились постановкой пьесы на сцену. Я предполагал послать "Дикарку" Вам (о чем и писал Бурдину) с тем, чтобы Вы прочли ее внимательно и сообщили мне все свои замечания и сомнения; тогда я имел бы возможность убедить Вас совершенно, так что Вы отстаивали бы каждую мою мысль, как свою; или в противном случае я обязан бы был отказаться от сотрудничества и предоставить Вам одним отделывать пьесу. Но если уж Вам пришлось читать "Дикарку" с Бурдиным, то Вы должны были если уж не защищать наш общий труд, то по крайней мере не высказывать ему своих критических замечаний, а сообщить их мне одному. А то что же это за сотрудничество, когда один из сотрудников относится к пьесе с критикой! […] Я над "Дикаркой" работал все лето, а думал два года, у меня не только ни одного характера или положения, но нет и ни одной фразы, которая бы строго не вытекала из идеи. А идея моя вот какая, постарайтесь ее понять! Каждое время имеет свои идеалы, и обязанность каждого честного писателя (во имя вечной правды) разрушать идеалы прошедшего, когда они отжили, опошлились и сделались фальшивыми. Так на моей памяти отжили идеалы Байрона и наши Печорины, теперь отживают идеалы 40-х годов, эстетические дармоеды вроде Ашметьева, которые эгоистически пользуются неразумием шальных девок вроде Дикарки, накоротке поэтизируют их и потом бросают и губят. Идея эта есть залог прочного литературного успеха нашей пьесы и, как смелое нападение на тип еще сильный и авторитетный, в высшей степени благородна […]».

Из письма А.Н. Островского А.С. Суворину от 10 февраля 1884 г.:

«Много добрых слов сказали Вы обо мне, а я и не поблагодарил Вас до сих пор. Что делать, извините; уж очень горе одолело меня. Мария Васильевна была больна мучительнейшей болезнью; я исстрадался, на нее глядя, потерял голову и чуть-чуть не помешался, уж стал заговариваться. Болезнь, к счастью, оказалась не опасной, и дело идет к выздоровлению. Очувствовался немного и я, но еще оправлюсь нескоро; нравственное потрясение было очень велико и прошло не бесследно, что-то осталось во мне неладное. У меня хотят отнять бумагу, перья и книги, не велят ни думать, ни чувствовать и говорят, что если я буду этим заниматься, то будет худо».

Говоря о «добрых словах» А.С. Суворина в своей адрес, А.Н. Островский имел в виду его статью по поводу пьесы «Без вины виноватые», которая за подписью «Незнакомец» была напечатана в газете «Новое время» 22 января 1884 г.